Только бездушье губит нас, лечат любовь и ласка.
А мне нравится моя Родина. И я не виноват в том, что ею является город, в котором почти все - приезжие. Причём даже не сам этот город город, а самые-самые его окраины...
...где люди, покупая билет на станции с самым лучшим, светлым и улыбчивым названием - "Солнечная", хмуро говорили кассиру "до Москвы и обратно". И МКАД был где-то там, куда мама возила меня по пахнущим кожей и крашеным пластиком "универсальным" магазинам, и где-то там же был сказочные места: Детский мир, Речной вокзал, Дом игрушки на Ленинском. А с бабушкой мы ездили в Нескучный, чтобы я покатался на своих любимых "Муравьях" по детским дорожкам с детскими светофорчиками, и когда мы по дороге в Нескучный проезжали эти казавшиеся мне помпезными (но всегда радовавшими глаз и такими... родными что ли) дома на Ленинском проспекте - я вглядывался изо всех сил в окна троллейбуса, чтобы увидеть мой любимый чёрный длинный лимузин. Родители по ошибке называли его "Чайкой", а на самом деле мне нравился бронированный современный ЗиЛ для чиновников высшего ранга. Мне было плевать конечно на ранги и про броню я ничего не знал - просто это была самая необычная машина на улицах города, и как раз на Ленинском её чаще всего можно было встретить.
А моя маленькая Родина - всегда была наполнена гулом взлетающих и заходящих на посадку самолётов, которым мы во всю глотку кричали "Ура!!!", она была простой и понятной, казалась банальной, но всё же не было никогда на свете места уютнее моего микрорайона. Потом я узнал, что есть Внуково - и мы ездили туда с лучшим другом детства на велосипедах по узкому Боровскому шоссе, через какое-то время я с родителями приехал в Московский, а по дороге мы нашли какую-то крупную купюру. Меня поразили огромные теплицы, целое море теплиц от края и до края, от которых ничего не осталось, удивил большой местный рынок просто-таки ломившийся от сладостей...
Когда я слышу прекрасный вальс из "Мой ласковый и нежный зверь" - я думаю о том, что он, этот вальс, - по сути гимн моей Малой Родины, самая главная мелодия, сочинённая здесь за всю историю существования наших мест. И конечно этот вальс совсем не годится для свадеб... Я смотрю через всегда закрытые главные ворота в окна Валуевского дома - и вижу там старика Мусина-Пушкина, потерявшего на войне с Наполеоном своих сыновей и лишившегося по вине французов большей части своей великолепной коллекции древних рукописей, своих картин и книг. Он грустно взирает на большую круглую площадь с фонтаном (где теперь просто клумба) и думает, успеет ли хоть чуть-чуть возместить те безвозвратно утраченные произведения древней русской словесности, что сгорели в Москве. А мы теперь помним Алексея Ивановича Мусина-Пушкина только по одному-единственному произведению, в которое он вдохнул жизнь, сшив из разрозненных "лоскутков" - по "Слову о полку Игореве".
Моя Родина - для кого-то просто жилой фонд, спальный район, каменные джунгли... Но я помню её другой я видел, как буквально в одночасье её изуродовали, выкорчевав тысячи деревьев, уничтожив старые пятиэтажные дома, между которым привольно рос уникальный "дворовый" лес. Родина тех людей, которые приезжают жить в Москву, останется прежней в течение всей их жизни, и они смогут возвращаться в те места, где всё знакомое и родное. Моя же Родина живёт в моей памяти как в параллельной вселенной, и когда я брожу в этих бетонных джунглях - я ориентируюсь по воспоминаниям, старательно игнорируя уродливый бетонный быт гигантских человейников.
...и хотя даже метро прорыло лазейку в наш микрорайон, на станции железной дороги с названием, и в самую грустную хмарь напоминающим о голубом небе и ярком летнем солнышке - мои соседи-солнцевчане (жители Солнечного города!) всё так же просят в кассе билетик "до Москвы". И это здорово, потому что мы - не такие уж и москвичи, мы всё-таки немного другие
...где люди, покупая билет на станции с самым лучшим, светлым и улыбчивым названием - "Солнечная", хмуро говорили кассиру "до Москвы и обратно". И МКАД был где-то там, куда мама возила меня по пахнущим кожей и крашеным пластиком "универсальным" магазинам, и где-то там же был сказочные места: Детский мир, Речной вокзал, Дом игрушки на Ленинском. А с бабушкой мы ездили в Нескучный, чтобы я покатался на своих любимых "Муравьях" по детским дорожкам с детскими светофорчиками, и когда мы по дороге в Нескучный проезжали эти казавшиеся мне помпезными (но всегда радовавшими глаз и такими... родными что ли) дома на Ленинском проспекте - я вглядывался изо всех сил в окна троллейбуса, чтобы увидеть мой любимый чёрный длинный лимузин. Родители по ошибке называли его "Чайкой", а на самом деле мне нравился бронированный современный ЗиЛ для чиновников высшего ранга. Мне было плевать конечно на ранги и про броню я ничего не знал - просто это была самая необычная машина на улицах города, и как раз на Ленинском её чаще всего можно было встретить.
А моя маленькая Родина - всегда была наполнена гулом взлетающих и заходящих на посадку самолётов, которым мы во всю глотку кричали "Ура!!!", она была простой и понятной, казалась банальной, но всё же не было никогда на свете места уютнее моего микрорайона. Потом я узнал, что есть Внуково - и мы ездили туда с лучшим другом детства на велосипедах по узкому Боровскому шоссе, через какое-то время я с родителями приехал в Московский, а по дороге мы нашли какую-то крупную купюру. Меня поразили огромные теплицы, целое море теплиц от края и до края, от которых ничего не осталось, удивил большой местный рынок просто-таки ломившийся от сладостей...
Когда я слышу прекрасный вальс из "Мой ласковый и нежный зверь" - я думаю о том, что он, этот вальс, - по сути гимн моей Малой Родины, самая главная мелодия, сочинённая здесь за всю историю существования наших мест. И конечно этот вальс совсем не годится для свадеб... Я смотрю через всегда закрытые главные ворота в окна Валуевского дома - и вижу там старика Мусина-Пушкина, потерявшего на войне с Наполеоном своих сыновей и лишившегося по вине французов большей части своей великолепной коллекции древних рукописей, своих картин и книг. Он грустно взирает на большую круглую площадь с фонтаном (где теперь просто клумба) и думает, успеет ли хоть чуть-чуть возместить те безвозвратно утраченные произведения древней русской словесности, что сгорели в Москве. А мы теперь помним Алексея Ивановича Мусина-Пушкина только по одному-единственному произведению, в которое он вдохнул жизнь, сшив из разрозненных "лоскутков" - по "Слову о полку Игореве".
Моя Родина - для кого-то просто жилой фонд, спальный район, каменные джунгли... Но я помню её другой я видел, как буквально в одночасье её изуродовали, выкорчевав тысячи деревьев, уничтожив старые пятиэтажные дома, между которым привольно рос уникальный "дворовый" лес. Родина тех людей, которые приезжают жить в Москву, останется прежней в течение всей их жизни, и они смогут возвращаться в те места, где всё знакомое и родное. Моя же Родина живёт в моей памяти как в параллельной вселенной, и когда я брожу в этих бетонных джунглях - я ориентируюсь по воспоминаниям, старательно игнорируя уродливый бетонный быт гигантских человейников.
...и хотя даже метро прорыло лазейку в наш микрорайон, на станции железной дороги с названием, и в самую грустную хмарь напоминающим о голубом небе и ярком летнем солнышке - мои соседи-солнцевчане (жители Солнечного города!) всё так же просят в кассе билетик "до Москвы". И это здорово, потому что мы - не такие уж и москвичи, мы всё-таки немного другие
- меня разобрал смех, и я, заглотив кусок эквадорскоого банана, резво полез за ножницами вырезать объявление из газеты. 
". И тогда мы начинаем с искренним и сильным 
